Любимое дело. Какое оно?

У моей подруги домик в часе езды от Москвы, под Истрой. Она выкупает по остаточной стоимости «списанных» со службы полубольных лошадей, лечит, если получается, и в ее ухоженных конюшнях они доживают свой век на полном пансионе под охраной двух почти метровых азиатских овчарок, подобранных где-то в лесополосе и пригретых.

Она в подробностях расскажет непосвященным о своих буднях и в ответ на недоуменный сочувствующий взгляд собеседника привычно скажет: «А я их люблю! Люблю лошадей!»

А потому те, кто ее хоть однажды видел, больше ни о чем не спрашивают, своим мировоззрением по ее поводу не делятся, а только просят время от времени пустить к лошадкам ребятню. Своих детей у нее нет.

Кто-то ее до сих пор жалеет, считает чудачкой, несчастной женщиной, а я вот задумалась.

Так ли страдают мамы, с каждым ребенком поочередно азбуку изучая с нуля? Так ли страдает человек, пишущий стихи, прозу, музыку?

Никто не заставляет нас выбирать нелюбимую работу, жениться не на тех людях и покупать неудобные туфли. Каждому изначально, как минимум, два варианта предложено: либо живешь, как хочется, либо — как тебе диктуют обстоятельства. В конечном счете выбор за тобой. Но даже если, как говорится, «не светит» реализоваться в том, что нравится, бросать хобби не торопись. Успеешь.

Как ни крути, любимое дело страданий не приносит. Даже если в глазах других выглядишь страдальцем. Дохода оно зачастую тоже не приносит, но ведь и не в том его предназначение. Конечно, любой человек, к работе подходящий с интересом, двоих заменит, которым работа эта «до лампочки». Ясно дело, для руководителя такой человек — клад. Но хорошо ли самому человеку от того, что любимое дело с доходом связано — бабушка надвое сказала.

Нравится моей подруге из шерсти зверье валять по вечерам после работы бухгалтером. Как ни позвонишь, на том конце провода стук, характерный такой. Стучит себе. Зверье ее нарасхват, с руками отрывают. Потому что у каждого шерстяного чудика, будь то дракон или букашка с пол-ладони ростом, свое лицо. И душа своя.

Она их любит, от сердца с трудом отрывает, но своим раздает. Однажды простыла специально, две недели из дома не выходила, чтобы ни с кем не встречаться, никому ничего не дарить. А тут подвернулся случай. Позвали ее серьезные люди и сказали: «Будешь валять с 9 до 18, пять дней в неделю. Сваляешь 10 штук, получишь большую премию, не сваляешь — мы тебе сами наваляем». Она их послушала и отправила всех далеко, в лес. Не бросила бухгалтерию. Бухгалтерия кормит, а валяние дарит радость.

Любимое дело любимо, пока не становится обязанностью. А случись так, что игрушки ее никому б не понравились, бросила бы мастерить? Ответ очевиден: если это действительно твое — ты от этого не откажешься ни за какие коврижки.

Помню, в детстве затопили мы однажды одного соседа. Неприветливого, злющего старика со второго этажа, от которого я дитём пряталась за гаражами, когда он из магазина с авоськой шел к дому. До того был страшенный.

А в тот вечер кто-то из домашних душ принял, шланг в ванну кинуть забыл (стиральная машина тогда у нас прямиком в ванну сливала), и машина на полном серьезе всю ночь квартиру заливала нашу и дедову. И когда нас с братом отправили соседу помогать полы тереть, в моей жизни случилось первое в своем роде потрясение.

Вся квартира деда была буквально устлана картинами. Картины повсюду: на стенах, столах, на полу. И всё — пейзажи. Красивые-некрасивые — не помню уж, я тогда ценителем не была. Просто поразило количество. Увлекался дед творчеством не на шутку. Как звали его — не знаю. Никогда не знала. Просто двадцать лет кануло, думаю иногда, что с картинами стало: в музеях ли, родственники ли растащили за неимением другого наследства, или на помойке сгнили?

Да сейчас уже и не важно, что с ними. Потому что любимое дело не должно быть всем нужным. Тебе нужно? Уверен? Тогда делай и точка.