Ораниенбаум мой будничный, любимый - где? Часть 1

Самое забавное заключается в том, что в юбилеях лучших в мире городов — городов провинциальных — я не вижу ничего необычного. То ли мне просто везёт на юбилеи, то ли их так сильно любят в нашей стране со времён оных. Как бы то ни было, там, где я живу — юбилей. Нам с Ораниенбаумом-Рамбовым-Ломоносовым триста лет. Как благородным и мудрым рептилиям. И если при слове «юбилей» петербуржцу представится показная губернаторская проверка, большой переполох с закрыванием фасадов, праздничные растяжки и и нарядный дворцово-парковый комплекс с непременным фейерверком во сколько положено по времени и бюджету, то мне…

мне захочется поздравить места, которыми я дорожу каждый день — в жуткий осенний шторм, в морозы с гатчинскими валенками, туристическим летом и невозможной соловьиной весной. Места, которые помогают мне хранить любовь к моему городу каждый день, терпеть его выходки постоянно. Удивительные места. Драгоценные, как застёжки на вычурном камзоле господина Меншикова. Кирка св. Иоанна, Мартышкино

Ораниенбаумское шоссе, так называемая Нижняя дорога, изгибается как река, ухая вниз за Старым Петергофом с нашего августейшего холма, что тянется от самой Стрельны. Затем она восхищает фасадом Сергиевки (усадьбы Лейхтенбергских) и открытым заливу пейзажем. Правда, вы не удивитесь, если я скажу, что этот фасад наряден и красив только со стороны дороги, а там, где вы его не видите, он обшарпан и стар? Правда, не удивитесь.

Между тем дорога извивается дальше, разрезая кладбище на два мемориала и один перекрёсток. За ним, на куполах старых деревьев, устроился строгий храмовый крест — и вот тут главное не упустить момент: в узком проходе слева, заросшем мясистым шиповником и старыми берёзами, видна лестница в четыре старинных пролёта, ведущая на холм и словно продолжающая своё движение к небу при помощи стройной кирки. Я много раз замечала, как пассажиры автобусов и машин, занимаясь своими делами, внезапно выхватывают боковым зрением этот скромный шедевр и… поздно. Проехали! Видна только бабулька, жующая ягодку.

Эта кирка в исторической местности с названием Тюрия (Тюрё), сегодня относящаяся к Ораниенбауму и стоящая в четырёх километрах от центра, является евангелическо-лютеранским приходом Ингрии. У неё, конечно же, есть своя история, потрясающая, как и любая история в наших краях, своим мужеством и упорством. Сам приход был основан ещё в 1642 году, затем здесь была построена деревянная церковь, что стояла, пока не состарилась. И тогда в живописном месте, на холме, за три года построили кирху каменную, освятив приход в 1831 году. Здание новой церкви выполнили по проекту придворного архитектора Николая I Иосифа Шарлеманя: в ту пору он заведовал благоустройством и застройкой Петергофа — проектировал и строил уездные присутственные места, здания городовой полиции и пожарной части, между прочим, а также телеграф, заставу и жилые дома. Дом Бога для местных лютеран строился из кирпича, который производили здесь же, на заводе в Мартышкино, а фундамент выполнили из булыжного камня. Кстати, ещё раз о скачущих мартышках, которых никогда не отлавливали здесь ни Панаева, ни Некрасов, ни даже Дюма: одна из версий названия посёлка — мартыши, приспособления для переноса большего количества кирпичей на собственном горбу…

Кирка сохранилась для нас с вами в почти неизменном виде, несмотря на всё, что ей пришлось пережить в сумятицу века ХХ-го. Лаконичная снаружи, воздушная и аккуратная внутри, с резным алтарём и тремя хрустальными люстрами, она была и складом, и просто заброшенным зданием. Она же являлась учреждением культуры — и тогда ломоносовцы и мартышкинцы, платя пять копеек за вход в кинотеатр «Заря», удивлялись особому чувству, которое наполняло их в «кинозале». Так и вспоминают до сих пор — «будто в храме искусства сидишь». А сегодняшние учителя местной школы с особым теплом вспоминают уют библиотеки, расположенной в кирке: печное отопление.

В начале 90-х годов прошлого века кирку вернули прихожанам. Прихожане при помощи финского правительства и своими финско-российскими силами возродили храм, отремонтировали и вернули внутрь веру. А вера, согласно традициям лютеран, стала наполнять пространство вокруг: воскресная школа, помощь старикам и больным, по возможности — малоимущим. А ещё неподалёку от кирки, всё так же, на августейшем холме, возник симпатичный домик с удивительной миссией — дом дневного пребывания для людей золотого возраста. Его придумало и построило министерство здравоохранения Финляндии, а служит оно всем мартышкинским старичкам и старушкам. И сидят старички на крылечке, болтают ножками (кто может), судачат. Развлекаются, общаются, наблюдаются доктором. Вот такая славная традиция. Такая вот строгая и умная архитектура в историческом месте… Неловко стало? Да. Бывает. Едем дальше, за переезд. «Красная ворона»

Ну конечно же, Городские ворота — памятник архитектуры и особая геометрическая фигура — чуть справа. Чтобы мы могли представить себе хоть раз, что дорога была не там, где мы находимся прямо сейчас, и, в общем-то, не всегда мир — это то, что ты чувствуешь в конкретный момент. Углубляясь благодаря воротам в прошлые годы, можно представить, как нынешний Дворцовый проспект, ключевая улица Ораниенбаума, был-таки булыжной мостовой. Вы когда-нибудь задумывались, как гремели колёса транспортных средств по такой улице? То-то же, и нечего сетовать на шум городских улиц. Однажды я беседовала с жителем нашего города, ветераном Григорием Алексеевичем Воробьёвым, и он с особым чувством рассказывал о том, как булыжную мостовую они с солдатами после войны преобразовывали в нынешний Дворцовый проспект. Спасибо, Григорий Алексеевич!

Дворцовый… настоящий, старинный проспект провинциального городка, отмеченный храмом архангела Михаила. Благородный иссиня-фиолетовый купол храма теперь не скучает, переговариваясь с мерцающим серебром купола Морского собора в Кронштадте. Дома проспекта сегодня разносортны, и особое очарование придают улице здания старые, «настоящие» — как, скажем, дом 16 по Дворцовому проспекту, постройки конца XIX века. В прошлом в этом доме располагалась кондитерская и буфет, в советские времена — продуктовый магазин. А в 2000-м году здесь обосновалась «Красная ворона». Давайте оговоримся сразу — никакой рекламы. Дело в том, что закусочная «Красная ворона» — это достопримечательность Ломоносова, произведение в произведении. А поскольку она неприметна, несмотря на красную дверь (за что отдельное спасибо фантастическим художникам из «Виртувий и сыновья»), является местом, где очень легко признаваться в любви. Да кому угодно. Среди простой и понятной кухни, антиквариата и греющего душу старого рокера интерьера, внедрившего в кирпичные стены почтенного дома портреты Моррисона и Планта. Здесь, знаете ли, правильная музыка звучит, а барная стойка сделана из трёхсотлетних дубовых балок, найденных при реконструкции дворцово-паркового ансамбля. А умывальник в санузле — из титанового корпуса морского радиотрансляционного буя. А обедают здесь работники прокуратуры под рок-музыку. Да и «Красная ворона», если вспомните, дорогой эпитет для ломоносовских писателей, а легендарно — фраза, принадлежавшая Анне Иоанновне, удивившейся заморской птице-попугаю. Даже боязно открывать такие секреты — здесь, в старинном Ораниенбауме, словно дикий виноград опутавшем сегодняшний день — именно так, а не наоборот — слишком хорошо. Сокровенно. А сокровенным делиться небезопасно. Кстати, о безопасности. Давайте-ка завершим эту тайную прогулку маленьким, но знаковым объектом. Сторожка

Официальный адрес дворцово-паркового ансамбля памяти Александра Даниловича Меншикова Ораниенбаум — Дворцовый проспект, 48−50. И хотя по этому адресу располагаются, мягко скажем, не два, и даже не дома, один из них, кажется, не хочет иметь отношения к остальным. Удивительно изящная сторожка из камня, стоящая рядом с речкой Караста и забором у Дворцового проспекта, построена в 1850-м году. Её форма, её готические окошки-глаза будто смотрят снизу вверх на храм архангела Михаила, что через дорогу. Здание такого стиля, размера и ощущения во всём парке только одно. Оно неприметно и одновременно похоже на точку. На самую вкусную цукатинку, которую хочется втихаря подковырнуть и добыть себе из огромного помпезного торта. Сегодня сторожка продолжает нести свою собственную вахту: в ней, тесно прижавшись друг к другу, стоят велосипеды работников парка, под седлом каждого — номер на жестянке: всё серьёзно!

Зимой, в леденящие ветра, которые так любят мой длинный нос, я часто представляю себе тёплый и нелогичный герб Ораниенбаума — померанцевое деревце. Кстати, забавный факт: когда в 1948-м году городок переименовали в Ломоносов, герб слегка изменился: апельсинчиков на дереве стало больше…

У каждого из нас — свой Ломоносов, Ораниенбаум и Рамбов, своё дерево в кадке. И когда нам холодно, мы греем души именно своими личными достопримечательностями. Потому что только мы видим свой город и снаружи, и изнутри, мы можем предостерегать его, беречь, утешать, радоваться вместе с ним. Наверное, это и есть один из многочисленных смыслов жизни — чувствовать себя причастным к будням одного конкретного участка Земли. И иногда, холодным сентябрьским вечером, когда тебе и твоей семье целых триста лет, позвать кого-нибудь в гости с тем, чтобы приглашённые оценили настоящую глубину души нашей семьи, рассмотрев и посетив вот такие незначительные её уголки. Приезжайте в гости!